26 апреля исполняется 30 лет со дня катастрофической аварии на Чернобыльской атомной электростанции.

26 апреля 1986 года разделило мир на «до и после». Трагедия, масштабы которой невозможно ни преувеличить, ни переоценить, изменила сознание обычных людей, заставила научное сообщество задуматься над повышением уровня безопасности особо опасных объектов. Но это все в общем и целом, глобальном… А ведь Чернобыль – это еще и личные трагедии, реальные судьбы конкретных людей. Сегодня, по прошествии 30 лет, мало кто задумывается о том, что страшен был не только тот день, когда на четвертом реакторе атомной электростанции прогремел взрыв.   Мирное население, оказавшееся в зоне заражения, было в экстренные сроки эвакуировано, город Припять, где проживал персонал, обслуживающий АЭС,  вымер. Но на самой станции еще четыре года работали люди, рискуя своим здоровьем и жизнью при выполнении возложенных на них задач в особой зоне. Среди них были и ликвидаторы последствий аварии, и научные сотрудники, которым предстояла детально изучить последствия  радиоактивного загрязнения, и персонал, продолжавший следить за процессами, проходившими в четвертом реакторе и обеспечивающий работу трех работоспособных энергоблоков. Каждый день они шли в эпицентр, чтобы снизить последствия уже случившейся трагедии и не допустить ее повторения в будущем.

       Среди ликвидаторов был и заместитель начальника Главного управления ГОиЧС Амурской области, а ныне ветеран МЧС России, Мирослав Павлович Макаров. Ту свою командировку  в 1989 году в зону особого заражения он помнит, как будто это было вчера. Подполковник Макаров  в то время возглавлял отдел радиационной и химической защиты Штаба гражданской обороны Амурской области. Буквально за год до командировки он окончил Военную Академию химической защиты в г. Москве. И потому сам рвался в бой, чтобы проверить  полученные знания на практике. Нет, Мирослав Павлович не был к тому моменту только теоретиком, на его счету были уже десятки работ по обеззараживанию местности, не раз приходилось бывать ему и в зонах радиоактивного заражения. Но те масштабы работ, которые проводились химиками на территории четвертого реактора, просто нигде больше не могли ему встретиться.

       Прибыв в Чернобыль на пункт распределения сил, он благодаря образованию и опыту, получил распределение на самый опасный участок работ – стал офицером оперативной группы особой зоны (ОГОЗ) по объекту «Укрытия». Под объектом укрытия подразумевался саркофаг, которым был накрыт четвертый, взорвавшийся, реактор.  В обязанности офицера группы входило распределение задач между военнослужащими, выполнявшими работы по дезактивации (смыву радиоактивных загрязнений) в помещениях под этим самым саркофагом. Каждой бригаде давалось лишь 10 минут на выполнение своих функций, больше в этой зоне находиться было просто опасно для жизни. Мирослав Павлович, в силу своих полномочий, находился в течение рабочего дня там около часа. Заводил сначала  несколько бригад первой смены, объяснял, что и как делать, контролировал процесс, через несколько часов заводил бригады второй смены. А в перерывах между обработками в этих помещениях работал персонал станции. Стоит только задуматься, что это уже был 1989 год, третий с момента трагедии, а радиация под саркофагом каждые шесть часов накапливалась такая, что находиться там было очень опасно.

Мирослав Павлович по сей день помнит тот момент, когда он впервые шел по станции. Она ведь тогда продолжала функционировать в условиях заражения. Три реактора снабжали электроэнергией города и населенные пункты СССР. Лишь в 2000 году Чернобыльскую АЭС законсервировали. Так вот, шел он тогда к зоне своей ответственности – четвертому реактору по территории всей станции, ведь четвертый реактор самый дальний. «Прошел я первый реактор, чувствую, спина взмокла, подхожу ко второму - по спине потекли капли»,-  рассказывает он. Такое напряжение охватывало даже опытных, много повидавших на службе офицеров, что говорить о тех, кто оказывался там впервые. «Нет, было не страшно, было очень волнительно. Ведь самое сложное, что никакой опасности не видно, но она повсюду», - поясняет  ликвидатор. Из всего защитного обмундирования - лишь респираторы, чтобы загрязненные вещества не попали через  органы дыхания в организм. Внутреннее заражение через пыль и продукты питания  самое опасное и не поддается измерению. В костюмах работали при проведении дезактивации в зоне, попросту при проведении смывов радиоактивных загрязнений. Все остальное время передвигались по станции в обычной спецодежде. По завершению рабочего дня ликвидаторы принимали душ, переодевались в чистую форму, проходили на КПП радиохимический контроль и убывали к месту отдыха.   

Покидали Припять, чтобы на другой день вернуться туда снова, город который оставлял гнетущее впечатление. Там кожей ощущали, сколько горя и страданий принесла эта авария людям. Сказать, что Припять - мертвый город, значит, ничего не сказать. «Город-призрак». Многоэтажные микрорайоны, мертвецкая тишина, нет никаких звуков, только шорох собственных шагов.  Нет ни птиц, ни животных, ни людей. Черные проемы окон домов и зданий, в стеклах которых отражается хмурое осеннее небо.

Расквартированы офицеры особой зоны, которых, к слову сказать, всего было около 12 человек, были в Чернобыле, в 10 км от АЭС. Там жили, общались, отдыхали и обменивались опытом с сотрудниками научных институтов со всего СССР. Волею судьбы Мирослав Павлович оказался на АЭС вместе со своим родным братом, старшим научным сотрудником Шиханского научно-исследовательского института, военным медиком, токсикологом. Телефоны тогда были роскошью, братья даже не догадывалось, что приехали туда одновременно. Мирослав Павлович общался по прибытии  с коллегами N-ского военного научного коллектива, один из офицеров заметил, что у него не только фамилия, но и отчество совпадает с военным медиком и спросил, не родственники ли. Оказалось, родные братья. Так и провели братья вместе эту не простую командировку, каждый на своем и участке и в своей зоне ответственности. Медики изучали влияние радиации, ликвидаторы-направленцы боролись с ее последствиями.

У каждого сотрудника, трудившегося в зоне заражения, всегда помимо дозиметра в нагрудном кармане находились специальные таблетки, которые накапливали излучение. Именно по ним раз в неделю в специальной лаборатории  определяли степень облучения владельца. Суммарная доза облучения определяла срок пребывания на станции. В среднем ликвидаторы ОГОЗ трудились не более двух месяцев, за этот период организм накапливал максимально допустимую дозу. Каждый день службы засчитывался за три, как на войне.  Как вспоминает Мирослав Павлович, молодых туда не отправляли, брали семейных, чтоб дети уже были, «мало ли что, как повлияет радиация, не известно». Ему тогда было 37 лет, двое детей и жена ждали его дома. Два месяца практически без связи, телефонов гражданских на станции не было, лишь военные каналы. А радиоактивное письмо получать никому не хотелось. В водоёме, где охлаждалась вода станции, водилась, плескалась и выпрыгивала радиоактивная рыба таких огромных размеров, какую  только в сказках можно было встретить.

     Тем не менее, эту,  главную,  командировку Мирослав Павлович вспоминает с удовольствием. Говорит, так сдружились с коллегами, расставаться не хотели, стремились приехать еще раз. Много интересных моментов вспоминает Макаров и про быт. Питались сотрудники  в специальных столовых и на территории станции, и в Чернобыле. Везде кормили «как на убой» и бесплатно. «Зашел в первый раз в столовую на станции, смотрю, сидит миниатюрная девушка, а рядом с ней два подноса с едой. Думаю, куда ей столько, осилит ли. Я, мужик, столько съесть не смогу, - рассказывает Мирослав Павлович.   Смог, уже через два дня смог и питался так все время. Ни на йоту не поправился. Все сгорало, такое эмоциональное напряжение было».  Было отлично налажено обеспечение газированными напитками, за сутки каждый выпивал не менее 6-7 литров.

В перерывах между бригадами, работу которых направлял и контролировал Макаров, он без дела ни сидел. Благодаря своему высшему техническому образованию, он нашел общий язык с сотрудниками научных институтов, отдела радиационной безопасности станции, регулярно сопровождал их во время работ, изучал гражданские приборы контроля и измерения загрязнений. А, как он признался сам, те приборы, с которыми ему до этого приходилось работать, были военными и сильно отличались от тех, что применяли на станции. С одной стороны, они, как показала практика, в зоне особого заражения оказались надежнее, и под саркофаг кроме как с проверенными ДП-5 (ренгенметр-радиометр)  ни с какими другими ликвидаторы и не заходили. С другой стороны, у гражданских приборов был более широкий спектральный анализ загрязнений.

После командировки Мирослав Павлович буквально потребовал у своего руководства приобрести ряд увиденных и опробованных приборов для работы Штаба ГО области.

       Отработав на ЧАЭС два месяца, Мирослав Павлович вернулся с бесценным опытом и твердой уверенностью, что работу по радиохимической защите в регионе надо совершенствовать. В первую очередь, он приложил максимум усилий по созданию современной материально-технической базы. Вторым основным моментом стало создание группы ликвидации  радиоактивного и химического заражения, специалистов, работавших с радиоактивными загрязнениями и заражениями АХОВ. Сначала это была команда из трех человек, постепенно специалисты влились к образованному позднее отряду спасателей области. Еще одним большим делом на счету Мирослава Павловича стала организация процесса де меркуризации в Приамурье. Именно он организовал соответствующий стандартам и требованиям механизм сбора ртути на загрязненных ею участках, хранения и отправки ее на уничтожение.

В 1992 году под его руководством был создан Амурский областной союз чернобыльцев, в который вошли 202 ликвидатора и более 460 переселенцев. В течение 10 лет организация занималась отстаиванием прав своих подопечных и  делала все, чтобы эта страшная трагедия не была забыта новыми поколениями.

    Тридцать лет прошло с момента экологической катастрофы, но опасность от нее все еще реальна. Силами мирового сообщества происходит строительство нового саркофага «Укрытие-2».

 Те, кто оказался тогда в далекие восьмидесятые в Чернобыле сразу после взрыва и приложил огромные усилия для устранения последствий аварии, просто не могут быть забыты. Это герои невидимой войны, вернувшиеся с фронта, оставившие там силы и здоровье, но при этом очень деятельные. Ведь безыдейных, случайных людей там быть не могло, откомандировывали  лишь  грамотных и  опытных.

Источник новости: http://28.mchs.gov.ru/pressroom/news/item/3607628/