Архив имеет свойство возвращать воспоминания. Ставишь кассету и видишь Людмилу Сенчину. Вот она докуривает сигарету, обнимает великого композитора Андрея Петрова и садится разговаривать…

Архив имеет свойство возвращать воспоминания. Ставишь кассету и видишь любимую Золушку - Людмилу Сенчину. Вот она элегантно докуривает сигарету, обнимает великого композитора Андрея Павловича Петрова и садится разговаривать…

«Уж сколько их упало в эту бездну...»

Совсем недавно делал перемонтаж «Питерских зарисовок». Эта программа 15 лет назад на «Альфе» открывала цикл программ «С любимыми не расставайтесь», снятых в феврале 2004 года в северной столице. В той командировке довелось остановиться не в казенной гостинице, а в роскошной квартире на Фонтанке, в трех минутах ходьбы от Большого Драматического Театра. Актриса этого прославленного «дома Товстоногова» и приютившая нас хозяйка - Светлана Николаевна Крючкова. Достояние Петербурга, наш друг и временный администратор. Она снимала телефонную трубку и от имени своего безупречного авторитета просила известных петербуржцев дать амурским журналистам интервью. И за Людмилу Сенчину ей огромное спасибо…

Пересматривал эту программу с грустью. Давно нет с нами композитора Андрея Петрова, который принимал нас у себя в доме… Давно нет дивного комика «Городка» Ильи Олейникова… Ушел из жизни потрясающий театральный актер Михаил Светин… И вот вслед за ними в эту грустную бездну улетает хрустальный голос всеми любимой Золушки.

«Смерть желаний годы и невзгоды
С каждым днём все непосильней кладь…
Как и дату своего ухода
Надо благодарно принимать…» - пела Людмила Сенчина.

Какой она останется в памяти? Той, какой была тогда в разговоре с нами. Искренней. Потешной. Самокритичной. Справедливой. Оценивающей жизнь и людей. С безумным чувством юмора. С нежным сопрано, которое демонстрировала прямо во время съёмки.

Смотрю эту архивную запись и понимаю, что в эфирную программу о Сенчиной вошло тогда не всё. Так часто бывает. Всегда большая часть «материала» (простите за этот сухой технический сленг телевизионщика) остаётся за кадром. Мне кажется, так быть не должно. И наступают поводы, когда хочется пересмотреть и переслушать всё, чем с тобой исповедально делился человек. Тогда и оценки меняются. И несправедливость оставленных в архиве мыслей исчезает. Вот фрагмент этого интервью с рабочими сьёмками 2004 года…

Людмила Петровна жила за городом. Добираться к ней на дачу было накладно и неудобно. И тогда на помощь пришёл Андрей Павлович Петров: «Почему бы вам не записать Люсечку в нашей красной гостиной? Я тут большой начальник в Доме композитора. Да и лишний раз обниму Сенчину. Хотя, мы часто видимся.»

«В Петербурге – особая порода людей…»

Она приехала с мужем, Володей Андреевым. Он трогательно провел супругу в зал, заботливо снял с её плеч шубку и… протянул сигарету.

Мы ахнули! «Это моя беда, - тут же выпалила Людмила Петровна. – Я курильщик с многолетним стажем.» «А как же вы умудряетесь сохранять свой хрустальный голос?» - спросили мы. «А я же добрая, - улыбнулась Сенчина. – И боженька меня щадит. Что бы я делала, если бы пропал мой голос… Ну что, мне куда садиться?»

- Как вам живётся, Людмила Петровна, сегодня в Питере?

- Хороший вопрос. Я со всеми потрохами причисляю себя к этому городу. Живётся как всем. Живу здесь давно, хотя родина моя – Украина. Но я «утонула» в Ленинграде, а теперь уже в Петербурге. Это настолько мой город, что я даже удивляюсь – почему я не здесь родилась? Конечно, я не буду гневить своё детство и благодарна своим родителям за всё, несмотря ни на что… Но здесь я столкнулась с совершенно другой породой людей. Маму я долго доставала, чтобы поехать куда-то, поступать на актрису. В Одессу ездили, ещё куда-то. Но когда мы приехали в Ленинград, мы истопали пешком весь город. Мама же моя не признает транспорт. Хоть мне и было всего 16 лет, но язык уже был на боку… И вот, в музыкальном училище имени Римского-Корсакова меня встретили два человека (знаете, это судьба). Это были старший педагог по вокалу и старший концертмейстер. Училище уже почти закрывали, экзамены все закончились, но я увидела эти два светлых лица и подумала - это мой шанс. Или сейчас или никогда! И когда я им спела: «Песнь моя лети с мольбою. Тихо в час ночной. В рощу легкою стопою. Ты приди, друг мой…» Я, наверное, и впрямь с такой мольбою спела всё это, что они мне в ответ: «Боже, какая девочка хорошая!» И полились такие слова на мою душу, которые я запомнила на всю жизнь. Потому что, всё, что потом было – и поклонники, и какие-то письма – это было замечательно. Но тогда эти люди залили мою душу теплом и солнцем, несмотря на нашу вечную пасмурную погоду. Хотя, она самая лучшая для меня. Эти были первые приятные слова, сказанные мне в 16 лет. Я их тонко почувствовала и приняла.

Как мне живётся в этом городе? Прекрасно. Меня окружают удивительные люди. Пусть на меня никто не обижается, в том числе и в ваших суровых краях, но нигде в мире нет таких людей. Я и простых питерцах говорю, мне незнакомых. И моих коллег это касается, которым я поклоняюсь. Несмотря на многолетнюю дружбу, я всегда их оцениваю и как людей и как творцов отдельно. Смотрю какой-то спектакль, или слушаю стихи, например, в исполнении Светы Крючковой, Алисы Фрейндлих или Нины Ургант…

Для меня они тут же перестают быть женщинами, с кем только что пил чай или травил анекдоты. Они мгновенно для меня перемещаются в какой-то особый мир. И мне легко говорить о них как о высоких актрисах… Я живу в окружении достойнейших людей. Тот же Андрей Павлович Петров мне подарил столько много всего…

- А хрустальный голос нашей эстрады согласен с тем, что голос – это звук души?

- Я даже не знаю. Звук души это или нет. Я просто делаю то, что умею. Для меня существует один критерий. Будь то «юбочка из плюша» или ещё что-то, я не разбираю – есть там душа или нет души. Я всегда понимаю, волнует меня это произведение или нет. Если меня эта песня зацепила – значит там и душа, наверное, есть. А может, и нет ничего. Может меня просто что-то развлекло…

То, чем я всю жизнь занимаюсь, почему-то относят к развлекательному жанру. Хотя, мне кажется, что это классика. Взять гаврилинскую «Черёмуху», или «Любовь и разлука», или «Белой акации гроздья душистые», которые я подарила своим слушателям – разве люди назовут эти песни развлекательными?

В свои годы, когда мы все цвели, аки подаренные вами алые розы, над нами были ужасные худсоветы, как нам тогда казалось. И мы поднадоели людям. Но сейчас, когда на слушателей обрушилось всё подряд, нас рвут на части и говорят: «Ой, лучше пойте это, чем всякую… Мы скучаем. Почему вас не видно, и не слышно?»

- Людмила Петровна, в годы вашей популярности мир эстрады не назывался шоу-бизнесом, как сейчас. Вы согласны, что вы, Ротару, Пьеха, Пугачева, Леонтьев – сами пробивали себе путь на этот эстрадный олимп? А сегодня можно иметь кучу денег, тебя будут крутить с утра до вечера по «ящику», и ты будешь популярным…

- Согласна. Хотя, я не говорю, хорошо это или плохо. Может быть, было бы хорошо найти своего спонсора. В своё время это было модно. Нашел спонсора и показывай свой концерт. Но на мне почему-то всегда все спонсоры заканчиваются. Когда я созрела к своему бенефису, мне было уже трудно найти того, кто бы его проплатил. Хорошо, если есть спонсор и с его помощью с экрана вдруг зазвучит такая песня как «Любовь и разлука», в которую все влюбились. Ну и прекрасно, если деньги были бы вложены в это…

«Мы с Игорем Тальковым чуть не подрались…»

Но бывало и по-другому. Деньги вкладывались в такое, что невозможно было слушать. Хотя, мне несвойственно ругать нынешнюю молодежь на эстраде. Есть много тех, кто мне нравится…

- А кто вам нравится?

- Сейчас расскажу. Только немного отвлекусь. Вы, конечно же, знаете, что мы четыре года работали вместе с Игорем Тальковым. Он был моим музыкальным руководителем. У него характер. И я не такая простая, как произвожу впечатление. И мы часто с ним спорили, ругались. Однажды чуть не подрались, садясь в автобус. Вдруг Тальков говорит: «Битлз» твой – это…» Не буду сейчас это слово повторять. «Я тут одну песню послушал…» Меня аж подбросило: «Как можно послушать одну песню и так нехорошо высказаться?». Не имеет права человек послушать одну песню и сделать выводы об исполнителе…

Я не могу, например, сказать что «Тату» плохие. Мне актёрски очень понравилась их солистка, чёрненькая такая, воробышек с короткой стрижкой, которая снималась в клипе «Простые движенья». Она могла бы быть неплохой актрисой, если бы режиссеры её заметили. Про их музыку не могу ничего сказать.

Мне безумно нравится Земфира. Может быть, не все её песни. Но мне нравится эта энергетика, этот образ мышления. Это то, что может тронуть моё сердце.

Очень я люблю Колю Расторгуева. Группу «Любэ» само собой. Но мне именно образ Коли нравится, а группа только украшает этот образ. Люблю песни Юры Шевчука. Да многих люблю…

- Вы были в Америке. И вас принимал сам Рональд Рейган…

- Ой. У нас там много чего было. С Рейганом ничего особенного не было, кстати. Ну, приехали в Белый дом. Встал с нами тогдашний президент Америки, сфотографировался. А потом мы полетели в Нью-Йорк. И там нашу группу пригласили в мэрию…

«Как мне надоели эти русские свиньи…»

Это был 1986 год, не помню, кто тогда был мэром Нью-Йорка. Да и не важно. Нас всех поставили на широкой парадной лестнице, ведущей куда-то вверх. Там была я с группой Стаса Намина, Саша Малинин и много детей. Мы все выстроились на этой лестнице, пришел мэр и стал произносить речь. И через какое-то время, я по лицам американских детей начинаю понимать, что какая-то непонятная история происходит. Они стояли с такими выражениями, как будто похоронили кого-то. А текст речи у мэра, как потом выяснилось, был примерно такой: «Как мне надоели эти русские свиньи…» Вот, учиться в школе надо было хорошо, чтобы понимать английский язык. А мы стояли и кивали ему «спасибо». Вот такие неприятные моменты у нас там были.

- А в целом Америка произвела на вас впечатление?

- Как вам сказать. Я немного другой человек, интуитивно не всегда сразу могу что-то оценить. Мне моя бабушка говорила: «Чем больше хочешь – тем хуже получается.» Смешная фраза, конечно. И я не воздвигнула её себе на флаг. Но… я осторожничаю в общении с людьми. Хотя, душа у меня нараспашку. Сколько меня ругают за это мои близкие. Но мне так красивее. Я сразу человека веду в дом. Сразу дружить начинаю, подарками заваливаю. Стелюсь сразу, потому что мне так легче. Но… Как только я вижу, что пошла негативная реакция, я моментально делаю так, что «музыка заканчивается». К сожалению, часто так было со мной. Почему я об этом говорю. Просто отвечаю на ваш вопрос об Америке.

«Меня безумно потряс дом Джона Леннона!»

Я рванулась навстречу Америке, посмотрела. Всё там мило и замечательно. Сегодня у нас всё практически точно так же. Ничего архипотрясающего меня я там не увидела. Я много где побывала к тому времени. И больше всего обожаю Италию и Испанию. А в Америке, конечно, были сильные впечатления от посещения квартиры Джона Леннона. Питерские битломаны потом меня расспросами истерзали. Квартира с белым роялем. Знаменитая земляничная поляна. Я вышла на балкон, помеченный голубями. Посмотрела на эту поляну. Села у белого рояля, заставленного, как у них принято, рамками с фотографиями. Вокруг ходят две его собаки, два кота, которых в дом взял Джон. Как я поняла, Йоко не любит животных. Она вообще человек эпатажный, придумала эту фишку, что они с Ленноном всё время говорят о мире. И даже в постели (!). После чего группа журналистов поселилась у них в доме на неделю, с согласия Йоко. И с утра до вечера их снимали, фотографировали. Я помню эти шикарные фотографии.

И вот я хожу среди всего этого. Зашла в спальню, заглянула в его ванную комнату и даже в туалет. Чуть не заболела от всего. А потом подумала. Грех. Грех. Грех. Живой, нормальный человек был, царствие ему небесное. Зачем я так уж поклоняюсь?.. Ну в конце концов, я же не в храме… Но, всё равно, дело даже не в святости. Как будто, знаете, взлетел на челленджере на какой-нибудь Марс или на Венеру… Меня безумно потряс дом Джона Леннона!

- Людмила Петровна. А вы тоже в свое время потрясли многих, когда снялись в фильме «Вооружен и очень опасен». Любите ли вы вспоминать о том, как вас записали в секс-символы?

- Это не первая моя картина. Я уже до этого сыграла учительницу английского языка в новелле «Волшебная сила искусства» вместе с Аркадием Райкиным. И другие были роли у меня. Но все-таки я из эстрады, пение мне было ближе. От многих сценариев стала отказываться.

А тут, гуляю в парке с ребёнком. Вдруг вижу, бегут ко мне два высоких мужчины в чёрных пальто. Явно не местные. Они, оказывается, уже были у меня дома. И моя свекровь им рассказала, где меня можно найти. Зашел разговор о сценарии. «Что за срочность такая, - говорю я им. – Нельзя было мне позвонить и договориться о встрече?»

«В постельной сцене Броневой поливал меня нефтью…»

Они раскрыли все карты сразу. В этом фильме должна была сниматься Людмила Гурченко, но она на картине «Мама» сломала ногу, и им пришлось срочно искать ей замену. Не было никаких проб, послезавтра надо было уже лететь в Румынию на съёмки, а потом в Чехословакию. Я обожала рассказы Фрэнсиса Брета Гарта. И поэтому сразу же согласилась. Даже особо в сценарий не вникала.

Кстати, эта знаменитая постельная сцена была в первый же съёмочный день и для меня, и для Леонида Броневого. Это было в Праге. Помните, у его героя обнаружили на участке нефть. И он там меня нефтью из бутылки поливает. Нашли какой-то подходящий по цвету шампунь, который был для скота, чтоб его оводы не кусали. Пропитка такая. Я не могла смыть его с себя, наверное, месяц. И он ещё пахнул невероятно. Вот это я запомнила. А постельная сцена…

Во-первых, мы оба неловко себя чувствовали. Мы увидели друг друга первый раз. Броневой только недавно женился на своей поклоннице, которая много лет ходила за ним по пятам. Он только о ней и говорил, пока мы ехали сниматься в этот дворец неподалеку от Праги. А тут нас сразу уложили в койку. Он, как только приближался ко мне, ему сразу плохо становилось. Да и я там сидела такая уставшая, все мысли о доме. Как кур во щи попала в этот фильм… Особо в сюжетную линию даже не вникла. Да и попасть в такую ситуацию девочке из украинской деревни, сами понимаете… Опыта-то никакого…

- А вас ругали за эту сцену?

- О. Это был кошмар. Я даже не ожидала, что обрушится на мою голову. Трудовая книжка моя лежала в Ленконцерте. Директором тогда был Кирилл Павлович Садовников. Он был нормальный мужик. Позвонил мне и говорит: «Люда. Я не знаю, что мне делать. Мне нужно отвечать на письма, которыми нас завалили. Поскольку они все с копиями.» То есть люди писали в Ленконцерт, а копию отправляли в Управление культуры. Писали о том, что «пока дети Гондураса голодают, она соблазняет наших отцов и сыновей…». Господи, бред, какая связь тут? На мне и моей карьере это никак не отразилось. Может, скорее, наоборот, придало пикантности моему образу. А начальникам моим доставалось тогда, поскольку «бомбили» организацию, да еще и в вышестоящие органы жаловались, в партийные структуры «капали». Мол, как вы можете своей артистке позволять вытворять такие непотребные вещи…

- На этом фильмы с вашим участием закончились?

- Да. Я больше не снималась, от всего отказывалась. Пела только за кадром в нескольких фильмах. Вот, кстати, любимую свою песню «Любовь и разлука» Исаака Шварца и Булата Окуджавы спела в картине «Нас венчали не в церкви». Её тут же все полюбили. А я почему-то отказывалась её петь в своих концертах.

«Тальков сказал мне, что я сошла с ума…»

И после какого-то перерыва мы встретились со Шварцем. Он мне говорит: «Я вас уверяю, Людочка, поверьте мне, вы еще вспомните мои слова. Это ваша песня. И Булат Шалвович так считает»

Я попробовала спеть её в концерте. Тальков обалдел сразу же: «Ты что, с ума сошла – отказываться от такой песни…» Вскоре у нас вышла совместная с Игорем пластинка, виниловая ещё, и назвали мы её «Любовь и разлука». Я помню, как всё рождалось. Я помню каждую минуту обсуждения с авторами. Я помню все моменты записи. И хочу вам сказать, что у меня напрочь отсутствует чувство собственничества. Саша Малинин должен был ехать в Юрмалу. А новой песни у него не было. И он пришел клянчить у меня «Любовь и разлуку». Я без проблем ему продиктовала весь текст, даже со своими правками, которые я, конечно же, согласовала с автором текста.

Есть две песни у меня, в которых я исправила по одному слову. Помните, я пою: «То берег, то море, то солнце, то вьюга…» И дальше у автора было – «то ангелы, то вороньё». Я говорю: «Давайте не будем ангелов трогать. Что-то мне не поётся про ангелов…» И предложила спеть – «то ласточки, то вороньё».

И в «Белой акации гроздья душистые» есть в финале строчка – «невозвратимы как юность моя». Этот куплет должен был повториться. Но я предложила в повторе спеть – «неповторимы, как юность моя». Ну зачем этот пессимизм? Именно, что неповторимы…

А «По камушкам» мне подарил молодой автор, Саша Морозов, который только пришёл из армии. Пришёл в Ленконцерт в тельняшке, смешной такой. И сразу три песни мне принёс. «Камушки» очень люди любят. Всё-таки у наших людей очень развито чувство патриотизма. Я её недавно пела на 60-летии Блокады.

Сидели среди зрителей люди с «иконостасами» на груди, на них без слёз смотреть было трудно. А до меня артисты пели песни военных лет. Но у меня нет в репертуаре пламенных, призывных, гражданских песен. И я им говорю: «Вспомните. За что строчил пулеметчик? За синий платочек он строчил. А не за флаг там или за Родину. Он строчил за простой синий платочек». Вот и «Камушки» мои – это, наверное, тоже о патриотизме.

Если, по правде сказать, как говорится, «до свидания Коммунистической партии», вы должны помнить, какое значение в советские годы придавалось идеологии.

Отчасти это было правильно. Люди под это и «вкалывали», и молчали. «Одобрям!» и «Голосум!». Может, тогда так и должно было быть. Сегодня тоже есть своя идеология. Но она совершенно другая. Существуют на радио и телевидении списки, кого приглашать всё время, кого – иногда, кого – никогда. И вот те люди, которые были «всегда» - сегодня оказались «иногда». А под «всегда» сегодня столько одинаковых мальчиков и девочек, которые… Они красивые, молодые, опять же не в моём стиле ругать кого-то. Но… следить надо за творчеством. Даже Путин сказал об этом. И я ему верю. И даже верю больше не как лидеру страны, а как человеку, несмотря на всю марионеточность его должности. В этом я ему сочувствую…

- Ну, бог с ней, идеологией. Что помните о поездках в наши края, на БАМ? Может быть ваша строчка «Речка быстрая, каменистая в нашей местности протекает…» - это и о нашем Амуре тоже?

- Я вам хочу сказать, что я обожаю эти края. Обожаю даже, несмотря на то, какие трудности я там испытала. Личного плана. Не подумайте ничего плохого. В то время у меня личные обстоятельства складывались не лучшим образом. А тут ещё житье в вагончиках, без воды, практически без удобств. С комарами огромными. Такой БАМ трудный был.

«Амурские пограничники хорошо постебались над нами…»

А в Благовещенск я со своим джазиком приезжала в то время. Нам нехорошие вещи рассказывали. Это как раз было после событий на Даманском острове. И еще ваши амурские пограничники тогда хорошо постебались над нами. Они нас катали на пограничном катере и в одном месте нам говорят: «Вы знаете, здесь нужно либо сильно пригнуться, либо полностью лечь на дно. Поскольку с той стороны могут постреливать». И мы все рухнули вниз. А они залились смехом. Я то, в общем-то, не из трусливых. А некоторые просто побелели. Вот такое развлечение себе устраивали ваши ребята.

Но несмотря ни на что, ваш край прекрасен. А Амур, тайга, лес, в целом БАМ – это не просто романтика. Это был целый кусок жизни для героических людей. Да им было тяжело. Молодые ведь были. Но я всех вспоминаю светло.

Что бы я пожелала амурчанам? Да всего того, чего и себе желаю. Есть у меня такое предчувствие, что нас не ждет улучшение жизни. А мне именно перемен в жизни людям хочется пожелать. Так много людей бедно живет. Пусть хоть с ваших краев начнутся какие-то добрые подвижки и придут к нам. А себе желаю – встречи с вами…

Фото с сайтов: kino-teatr.ru, ren.tv, vn.ru, msn.com

Источник новости: http://www.amur.info/column/logvinov/8340