Пожалуй, многие видели фильм «Дарфур: Хроники объявленной смерти». События происходят в Судане – африканской стране, раздираемой межэтническими конфликтами. Показанное в этом кино настолько поражает жестокостью, что невольно думаешь: Судан – это последнее место на планете, где хочется оказаться даже на самое короткое время. Сейчас тысячи беженцев из этой страны вместе с беженцами из других африканских и ближневосточных стран устремились туда, где, по их мнению, безопаснее. Они не просто ищут лучшей доли – они бегут от геноцида, от истребления, от смерти. Об этом много сейчас говорят и показывают. В том числе и российские телеканалы. Благовещенец Дмитрий Шурбин прожил в Судане больше года. Он работал в составе миротворческого контингента ООН. Пять лет назад он помогал наладить мир в этой стране.
Редакция Амур.инфо не может разглашать место работы Дмитрия в Благовещенске, но участником миротворческой миссии ООН он стал именно благодаря ей. «Пришла телеграмма в 2008 году о том, что необходимо отправить в центр подготовки миротворцев список людей, у которых стаж в органах не менее пяти лет, свободное владение английским или французским языком и имеются права категории "Б" – тоже со стажем не менее трёх или пяти лет. Просто попал в этот список, особо ни на что не рассчитывая. Мне так и сказали – такое запрашивают регулярно. Не переживай. Мы так тебя поставим, для галочки», – вспоминает молодой человек.
Однако всё оказалось не для галочки. Дмитрию позвонили – по телефону проверили его уровень владения английским языком, а потом пригласили в центр подготовки миротворцев в Москве. Подготовку он проходил вместе с представителями разных африканских стран. Экзамены принимал французский эксперт ООН, который приехал из Косово. После того как Дмитрий успешно сдал экзамены, ему пришла телеграмма о том, что его направляют в Судан. В 2009 году он отправился в Африку: «Самое первое и самое яркое впечатление было ночью: мы вышли из самолёта и попали в ночную прохладу – плюс 38 градусов».
С апреля 2009 до мая 2010 года Дмитрий Шурбин находился в командировке в Судане. Он работал в составе миротворческого контингента ООН, в задачи которого входило восстановить инфраструктуру, наладить работу правоохранительных органов и обучить полицейских работать в стране, раздираемой кровавыми внутренними военными конфликтами. ЮНМИС – так официально называлась миссия, тогда объединял около 10 тысяч «голубых касок» и примерно 1 тысячу гражданских специалистов. Миссия была развёрнута в марте 2005 года для контроля над соблюдением мирного соглашения между севером и югом страны, призванного положить конец 20-летней гражданской войне.
Раньше Судан фактически был колонией Великобритании. Здесь производили хлопок. Независимым государством Судан стал только в 1956 году. Официальная религия в стране – ислам. Но с 50-х годов здесь почти непрерывно шло военное противостояние между двумя цивилизациями – арабами-суннитами и чернокожими аборигенами, часть из которых – христиане.
На западе Судана в Дарфуре в начале 2000-х годов арабское ополчение, которое, как считалось, поддерживалось правительством, проводило жестокие этнические чистки. Здесь погибли от 30 до 50 тысяч человек – семьи чернокожих земледельцев. Их жилища разрушили, около полутора миллионов человек были вынуждены покинуть свои дома и прятаться от кровавой расправы в лагерях беженцев. Дело в том, что в Дарфуре были обнаружены залежи нефти. Высказывались предположения, что конечной целью правительства Судана было тотальное изгнание с нефтеносных территорий местного населения и по возможности его уничтожение.
«На юге Судана, например, там идёт резня за скот, за пастбища. То есть, мужчины, к примеру, из одной деревни ушли на охоту или ещё в какое-нибудь место. Соседняя деревня смотрит – ага, у них есть больше коров. Давайте мы придём и их коров заберём. Приходят – вырезают всех, забирают коров. Это в порядке вещей. Бывает, за один раз несколько десятков человек вырезают. Потом показывали фотографии: куда-нибудь в озёра сбрасывают трупы», – рассказывает участник миротворческой миссии ООН в Судане Дмитрий Шурбин.
Жители южной части Судана – формально не арабской территории – стремились к независимости. В 2005 году региону предоставили автономию. Кроме того, Южный Судан получил право после шести лет автономии провести референдум о своей независимости.
«Южане хотели отделиться от северян. Потому что на юге – более нефтеносные районы, и они считали, наивно полагая, что, если у них будет больше нефти, они будут жить счастливо. Но, скажем так, люди не умеют смотреть в завтрашний день. И руководство их не принимает в расчёт местное население. Собственно, что и получилось в результате. Сейчас там новый конфликт – племя динка и племя нуэра – основные племена там. Они тоже нашли, что делить друг с другом. Стало там всё хуже», – рассуждает Дмитрий.
«Эти ребята, они хоть и недавно в цивилизованном мире – если это можно назвать цивилизацией, – но оружие они знают великолепно, – добавляет благовещенец. – Был случай, как раз в 2009 году, в пограничной деревне на границе с Угандой. Они предъявили претензии угандийской деревне, сказали, что это исконно наша территория. Ну вот буквально одна деревня и вторая деревня – границы там как таковой нет. Завязался бой с применением огнестрельного оружия, автоматов Калашникова. Со стороны Уганды подъехали подразделения полиции. Бой был серьёзный. Насколько я помню, суданцы сыграли со счётом 15 к одному, что ли. У них одного убили только потому, что полез на флагшток – флаг поменять. То есть, что такое оружие и как из него стрелять, они знают прекрасно. Он сам может быть грязным – у него хижина с глиняным полом, сделанная из соломы, но автомат Калашникова у него в отличнейшем состоянии. Смазан. Всё работает как часы».
В Судане Дмитрий хотел работать на периферии, но ему объяснили – он больше нужен в штабе миссии в Хартуме, столице Судана. Впрочем, он часто покидал столицу, выезжал в командировки в разные уголки страны. О жизни суданских периферий может судить по собственным впечатлениям, по рассказам и фотографиям своих коллег по миссии: «Ребята ездили по деревням контролировали, что там и как. Контролировали работу местных полицейских участков: как заключённые содержатся в тюрьмах, как ведётся делопроизводство. Вот там, действительно, было на что посмотреть. Это и военные, и полицейские – в паре работали. Рассказывали о том, как заключённые содержатся. Там были такие случаи, как мужчины и женщины в одной камере. В некоторых случаях понятие камера – достаточно размыто. Дерево – кто-то прикован, кто-то не прикован, и вот они сидят в каком-то огороженном месте».
Амурчанин читал лекции для полицейских Судана. Читал на английском, переводчик переводил на арабский. Работа спокойная. Порой даже слишком спокойная. Дмитрий считает, что реально опасная ситуация для его жизни в Судане была лишь один раз.
«Заехали не туда, не в то место. Нас немножко покошмарили. Потом разобрались. Скажем так, спутали с американцами: американцы, вы совсем обнаглели? Я говорю – нет, я русский. Мой сосед говорит – я украинец. Капитан этот убирает оружие – Путин? Шевченко? Проезжайте туда-то. Я спрашиваю: Вась, они, в смысле, Тараса Шевченко читали? Он говорит – да нет, ты что, это футболист наш», – делится Дмитрий Шурбин.
Он иногда покидал Судан. Выезжал в соседние страны – Уганду, Кению, Танзанию, Занзибар. Был в Турции, Египте. Выходных в привычном значении этого слова во время командировки не было, но порой руководство давало своим подчинённым несколько дней отдыха, чтобы миротворцы могли немного сменить обстановку, отвлечься. Ведь работа шла в стрессовых условиях – с одними и теми же людьми, в одних и тех же местах, одна и та же работа. Копить негатив, конфликтовать представителям разных стран, объединённых одной миротворческой миссией, было категорически запрещено.
Разнообразие национальных черт и менталитетов, с которыми Дмитрий Шурбин сталкивался ежедневно, дали много пищи для размышлений. Русских в миссии привечали, вспоминает он. Если есть русские – значит, работа будет выполнена наверняка. Он в свою очередь с огромной благодарностью вспоминает свою американскую коллегу Эллис, которая, рискуя собственным отпуском, помогала ему с первыми лекциями. А лучшим его переводчиком был египтянин, которого называли «бешеный Иван». Очень он был похож на русского – высокий, светлый.
«У меня было там два лучших друга. Один – турок. Это был мой непосредственный начальник. Одного со мной возраста. Парень – золото! Периодически списываемся. И украинец Микола Широкуйский – сейчас он российский полицейский. Он был из Севастополя. Был вот в гостях у него», – делится российский миротворец.
Не гуманитарной катастрофой, не бедностью, не стрельбой, не ощущением опасности запомнился благовещенцу Дмитрию Судан. Это может показаться странным, но в его память врезался красивый образ страны, которая разрушалась. «В песках тоже может быть своё очарование», – заключает он.
После командировки в Судан Дмитрий вернулся в Благовещенск и продолжил работу в Амурской области. Но он не против отправиться ещё куда-нибудь с подобной миротворческой миссией.
«Как говорил мне мой хороший друг – от войны не беги, на войну не стремись. Поэтому отправят – поеду, не отправят – ну и ладно. Желание есть. Новые люди, новые впечатления. Новый какой-то опыт. Международный опыт – это, мне кажется, это достаточно неплохо. Я общался с людьми стольких национальностей – у меня столько пальцев на руках и на ногах нет», – аргументирует своё желание мужчина.
Дмитрий признался: он хотел бы отправиться с миротворческой миссией на Гаити: «Люди, которые туда приезжают, говорят, что первое и самое яркое впечатление, это вонь. Она стоит везде. Потрясающая беднота. Плюс там мы несём уже службу с оружием. Есть свои опасности, но зато оттуда на отдых – на неделю-полторы – можно съездить куда-нибудь».
P.S. В январе 2011 года состоялся референдум по вопросу создания независимого государства на юге Судана. Подавляющее большинство жителей Южного Судана проголосовали за независимость. И в июле 2011 года Южный Судан стал отдельным государством. В это же время Совет Безопасности ООН принял решение завершить миротворческую миссию в Судане. Так, в 2011 году, раздираемая конфликтами страна распалась на две части. Между Суданом и Южным Суданом осталось много территориальных и экономических споров. Отношения между странами остаются крайне напряжёнными, вплоть до вооружённых конфликтов.
В Иорданию, Ирак, Ливан и Турцию устремились беженцы. По данным ООН, поток беженцев из Судана составил 666 тысяч человек. Южный Судан, где вооружённый конфликт продолжается с декабря 2013 года, покинули 760 тысяч жителей, почти две трети из которых – дети. Организация ЮНИСЕФ выражает тревогу, что дети, которые остались в конфликтных регионах, ежедневно подвергаются опасности. Их убивают и калечат, похищают и вербуют. Не менее опасен путь тех, кто решился бежать: плывут ли юные беженцы морем или идут пешком по дорогам, они рискуют стать добычей контрабандистов, сталкиваются с враждебностью и испытывают другие физические и психологические тяготы. В ЮНИСЕФ призывают все принимающие страны ставить интересы детей превыше всего.