Возвращение из корейской клиники

Максим Шестопалов, за судьбой которого мы все с замиранием сердца следили целый год, вернулся домой из Кореи, где проходил лечение от рака. Он проявил настоящее мужество, и страшная болезнь отступила. Как хорошо, когда о болезни можно говорить в прошедшем времени. Сегодня Максим и его мама, Татьяна, гости нашей программы.

Максим: – Здравствуйте.

Татьяна: – Здравствуйте.

– Как вы узнали о страшном диагнозе и почему оказалось невозможным лечение в России?

Татьяна: – Всё произошло внезапно, мы были в растерянности. Получилось так, что мы сдали анализы, отослали их в Москву, в клинику Рогачёва, а результат нужно было ждать в течение месяца. А у нас не было этого времени. Максиму настолько было плохо, что он даже с трудом уже передвигался. Нам ничего не оставалось, как связаться с клиникой. Мы прямо из больницы – купили билеты, поехали домой, буквально за полчаса собрали сумки и выехали.

– Кто вам подсказал, к кому обращаться за информацией, за консультацией?

Татьяна: – Семья Горбаренко нам помогла. У них дорожка там была натоптанная, они там проходили лечение. Они нам помогли списаться с врачами, записали нас на приём. Так мы туда и попали.

– Какие варианты рассматривались изначально? Сразу Корея или смотрели ещё что-то?

Татьяна: – Нет, сразу была Корея. Мы, конечно, много раздумывали. Ситуация была настолько критической, ребёнка из больницы забирать было очень страшно. Отсоединяли от него капельницы – он без лекарств обезболивающих вообще не мог уже обходиться. Они не очень ему помогали, мы день и ночь их принимали, толку никакого не было, становилось всё хуже с каждым днём. Мы в смятении были, не знали, что делать. И в итоге пришли к выводу, что один шанс у нас. А результаты, которые отослали в Москву, чтобы узнать, какой там результат, – у нас не было столько времени ждать.

– Максим, ты помнишь эти дни год назад? Или уже столько всего прошло, что кажется вечностью?

Максим: – Да, конечно, кажется, что это было очень давно. Время было перенасыщено событиями. Я чувствовал себя очень плохо, поэтому не уверен, что помню всё.

– Какая сумма была необходима в начале и сколько понадобилось в конечном счёте?

Татьяна: – Сначала мы не знали, какая конкретно сумма нам нужна была. Бабушки, дедушки, все родственники – у кого что было, всё нам отдали, мы на это поехали. Потом мы выставили свою машину на продажу. Казалось, что 500 тысяч – это большая сумма. Но в итоге, по сравнению с тем, сколько мы потратили на лечение, оказалось, что это сущие пустяки. Помогала школа, где Максим учился, сразу начала экстренный сбор. Два раза школа нам помогала. Организации все в Ивановке, колхоз «Луч» неоднократно – да все, просто всем миром!

– К каким-то фондам пришлось в итоге обратиться?

Татьяна: – Да. Писала более, чем в 100 фондов. Одни просто промолчали, проигнорировали, от других был отрицательный ответ, третьи не работают за рубежом. Первым откликнулся питерский фонд «Свет». Директор, Николай Яковлевич, позвонил, сказал, мы вам перечислим на лечение Максима два миллиона. Это было как сказка, это просто баснословная сумма для нашей семьи, просто неподъёмная. И в течение буквально двух дней он перечислил нам два миллиона, плюс люди, мы насобирали миллиона полтора. Вот на эти деньги первоначально мы лечились. Потом, когда у нас четыре химиотерапии прошло, назначили лучевую терапию. 25 сеансов. Это была сумма, превышающая все наши заработки, это было просто немыслимо. Я ещё раз обратилась к Николаю Яковлевичу, в этот фонд «Свет», и он нам опять помог: ещё два раза по 4 миллиона выделил. Потом в Хабаровске фонд «Счастливое детство» нам помог 1 миллион 200 тысяч нам дал.

– То, что Максим – несовершеннолетний, сыграло свою роль в сборе средств? Будь он совершеннолетним, было бы сложнее?

Татьяна: – Да, конечно. Все фонды детские работают до восемнадцати лет. И Москва нам помогла – адресная помощь была 200 тысяч. Остальное – сами, люди, всем миром, действительно всем миром. Большой поклон материнский всем за сына.

– Максим, расскажи о процедурах – что это были за процедуры, сколько их было, и как ты через это прошёл. Сложно представить, честно говоря.

Максим: – Сначала было много анализов различных: МРТ, брали кровь, исследовали с ног до головы, был анализ костного мозга, сканирование костей – очень много в самом начале. Потом была химиотерапия (как сказала мама, четыре курса). Очень тяжело переносил – тошнило, я сбросил много веса. Потом – 25 курсов лучевой терапии. Она переносилась легче, я вообще её не замечал практически. После неё – два курса обычной химиотерапии, но с другими препаратами. И после – два курса неполной высокодозной химиотерапии, которую я тоже относительно легко перенёс. А вот самую последнюю химию высокодозную я переносил очень тяжело. Практически не спал, тошнило.

– Есть не мог, да?

Максим: – Да, был период: четыре-пять дней я вообще не ел, на искусственном питании полностью на капельницах. Даже встать было очень тяжело.

– Помимо того, что было тяжело физически, – наверное, вопрос к каждому из вас в отдельности и к обоим вместе – был такой момент, когда уже совсем опустились руки, охватило отчаяние?

Татьяна: – Был такой момент, и не раз был. Но я каждый раз на своего ребёнка смотрела – он просто вселял в меня силы. Вот посмотрю на него – и не знаю даже, откуда что бралось… Волю в кулак – и вперёд.

– Когда стало ясно, что болезнь всё-таки отступает?

Татьяна: – Стало ясно, когда мы прошли 50-процентную химию.

– Это уже ближе к лету было, да?

Татьяна: – Это уже было к лету, нам профессор сказал после всех обследований, что опухоль уменьшилась на 90 %. Тогда мы просто плакали от счастья.

– Когда можно будет говорить о том, что бояться уже точно нечего? Пока ещё, наверное, нельзя быть уверенными на сто процентов?

Татьяна: – Ну, думаю, что мы будем ещё наблюдаться, мы ещё пока не рискуем делать окончательные выводы.

– Поездки в Корею ещё предстоят? Реабилитация, наблюдение?

Татьяна: – Сначала будет через три месяца повторное обследование, будем смотреть. Потом – как скажет доктор. Ещё предстоят поездки, да.

– Теперь Максим вернулся, неделю ты уже здесь, да?

Максим: – Да.

– Что-то изменилось здесь, на родине? Помимо того, что снег выпал, конечно.

Максим: – Ну, в целом, я бы не сказал, что какие-то изменения сильнее увидел. Как уехал, так и приехал. Родина – есть родина.

– Ты всё ещё старшеклассник, или школа уже закончилась?

Максим: – Я закончил школу, общаясь по скайпу с учителями, отправлял им домашние работы, решал в Корее, когда мог, несмотря на состояние.

– Главный монстр нашего образования – Единый государственный экзамен – с ним что?

Максим: – Его мне ещё предстоит сдать.

– Страшно?

Максим: – Не-е.

– Ну, я думаю, ты теперь вообще ничего не боишься.

Максим: – Не страшно совсем.

– О поступлении в вуз уже думаешь?

Максим: – Я обдумывал, но конкретно ещё не решил.

– Если вуз, то наш, дальневосточный?

Максим: – Скорее всего, да. Наверное, в один из местных вузов буду пытаться поступать.

– Спасибо вам большое – даже не за то, что вы пришли сюда и не столько за эту беседу. Спасибо хочу вам сказать за ваше мужество, за то, что вы своим примером помогаете (и помогли) людям обрести веру в себя – потому что многим это действительно нужно. Спасибо вам огромное. Это были «Простые вопросы» для Максима Шестопалова и его мамы Татьяны. Увидимся. Будьте здоровы.

Источник новости: http://www.amur.info/simple/2016/12/12/7061